Не первый век, не первый год Живёт преданье старины. Давно поёт его народ Под звуки сладкие зурны. И повторяют голоса, Как мудрый хан владел Востоком...
Прекрасны были небеса Над древнею землёй пророков, Поля, сады и соловьи... Но хану дорого не это! Он собирал вблизи, вдали - Со всех концов своей земли Великих, сладостных поэтов!
На запах мяса и вина Они являлись во дворец И пели: - Счастлива страна, В которой царствует мудрец! Пусть ханской власти торжество Щадит безжалостное время! Отважны воины его, Прекрасны гурии в гареме, Цветут бескрайние поля, Поют жемчужные фонтаны, И благоденствует земля, Благословляя мудрость хана!
Но вдруг умолкнул стройный хор, И строй поэтов расступился. И на малиновый ковёр Гонец из города явился. Во взоре робость затая, Сказал он: - хан, дурные вести! Сегодня на базаре я Слыхал неслыханную песню! Какой - то дерзкий пел: "Зачем Мы гибнем в войнах на чужбине? Красавиц отдаём в гарем? Растим оазисы в пустыне? Для хана мы растим сады, Для хана грабим мы соседей, Не получая за труды Не то, что злата - даже меди! Тогда получим мы свободу, Когда погаснет свет в очах! Трон установлен на плечах У разорённого народа!"
Гонца дослушивать не стал Великий хан. Взмахнув десницей, "Согнать сюда, - он закричал, - Всех стихоплётов из столицы!"
Согнали. "Пойте!" - крикнул хан, И чудно-стройные газели Про солнце, розы и фонтан Поэты сладостно запели. И долго пели, чередой Пройдя пред ханскими очами, О власти хана над землёй, О власти хана над морями, Сулили хану долгий век И управленье мирозданьем...
И только десять человек Хранили гордое молчанье.
Во взоре хана заблистал Недобрый луч грозней зарницы: - Никто стихов не написал? Ну что ж... подумайте в темнице! И речь его была грозна, И семь поэтов, наконец, Запели: "Счастлива страна, В которой царствует мудрец! И нет счастливее земли - В его владеньях счастлив каждый!"
Но три певца во тьму ушли, Сопровождаемые стражей.
Три года мирно протекли, И вспомнил хан о трёх поэтах. Явились в тронный зал они, Почти отвыкшие от света. - Пусть власть твоя, о властелин, На радость нам, врагам на горе, Достигнет снеговых вершин! - Сказал один. Молчали двое.
И видел весь придворный сброд, Что хану злоба сердце точит. - Обоих - на костёр! - И вот, Упрямцев вывели на площадь. Костёр ещё не запылал, Когда певец, назад отпрянув, Пропел, вернее, простонал: - Я прославляю мудрость хана...
И лишь один поэт молчал. Когда ж под ним затлела плаха, На хана дерзко он поднял Глаза, не знающие страха. И гнев звучал в его речах, Потрясших купол небосвода: - Трон установлен на плечах У разорённого народа! Под властью ханов наш народ Молчит, скорбя, и льстит от века, Но кто боится правды, тот Не стоит званья Человека!
И прокатился по толпе Негромкий ропот одобренья.
А хан, стряхнув оцепененье, Вскричал: "Аллах, хвала тебе! Палач, гаси костёр! В огне Не должен гибнуть правды свет!
Теперь я знаю: есть в стране Один - единственный Поэт!"
АУ - небывалые приключения известных всем персонажей - это прекрасно. Но если - со всеми штампами, красивостями и сентиментальностями?
Невероятно "изячные" фантазии юных авторесс по поводу счастливого воссоединения королевы Анны Австрийской и герцога Бекингема вдохновили меня на свою версию событий:
В тот вечер к ним, казалось, были благосклонны все духи, эльфы и феи, все бесплотные создания земли и небес: герцог и королева остались наедине! Если, конечно, не считать такой мелочи, как дежурная фрейлина.
Покрывая поцелуями каждый пальчик этих ручек, подобных лепесткам лилий в капельках алмазной росы, и неприязненно поглядывая на миниатюрные туфельки, не позволяющие расцеловать и каждый пальчик ножек боготворимого создания, красивейший, изысканнейший из вельмож просил, требовал, умолял: -Анна, бежим! Мы ещё молоды, мы можем забыть прошлое, как кошмар. Вы ведь понимаете меня? Не можете не понимать… Раз за разом отдаваться тому, кого не любишь, кого презираешь… Нет-нет, не произносите слова «долг»! Не любите вы своего короля так же, как я не люблю своего. А жертвовать своей единственной жизнью какому-то долгу… Скроемся в смиренной хижине, в маленьком селении на живописном островке. Только вы и я!
Прекрасные бездонные глаза гордой испанки смыкались в предвкушении блаженства, и картины, сменяющиеся перед её мысленным взором, завораживали, как волшебная сказка: стены хижины обиты простым белым муслином, и венецианские зеркала раздвигают её тесное пространство, отражая мраморную ванну, полную снежной пены и алых лепестков простых диких роз. Нежно, бережно опускают её в это облако вот эти самые руки, такие изящные, такие белые и пухлые, унизанные … пусть даже не бриллиантами, а простым жемчугом – с милым рай и в шалаше! Но всё же какое – то смутное опасение заставило её призадуматься: -А кто будет зашнуровывать мне корсет? Как это «проживём без корсета»? Разве сможете вы любить женщину без талии? И тут же поняла по его взгляду, что – сможет! Вечно! И замерли они в объятиях друг друга, не пытаясь более бороться с истомой, переходящей в сон, сладкий и лёгкий, как дуновение ночного ветерка.
*** Пробуждение их было сказочно: сельская хижина. Настоящая. Глинобитная, покрытая соломой, разделённая перегородкой на две части. За ширмой из жердей раздавались ужасные, совершенно не мелодичные звуки: блеяние и мычание. Зато какой волшебный солнечный свет просачивался в единственное оконце над кроватью! Какой из него открывался вид! Горы и море, изумрудная зелень, яркие бабочки, чёрные грозди винограда и плоды, склоняющие почти до земли ветви деревьев…
- Мы… умерли? Мы в раю?- прошептал Бекингем, и тут же понял, что не может в раю пахнуть ни сеном, ни навозом. Но стоило ли размышлять, как и почему, если рядом - ОНА?! Тончайший батист сорочки скорее открывает, чем скрывает прелести красивейшей дамы Франции, а в её прекрасных глазах растерянность и недоумение. И что совсем уж неожиданно – её величественный, истинно бурбонский нос являет признаки насморка. Летом! Она пытается встать, и замирает в тягостном недоумении: КАК? Как надевают чулки? Добродушная улыбка герцога уже кажется ей насмешливой. Оскорбительной! Но он, легко подхватив её на руки, выносит в сад. На берег. К морю. Пытается опустить на песок, но она прижимается к нему не со страстью – с ужасом!
- Я… Я ещё никогда не касалась ногой земли!!! Паркеты… ковры… в крайнем случае – мощёные дорожки в парке… а здесь же – земля! Песок! Трава! Грязь! Муравьи! Вон, ползу-у-ут!!! И слёзы заструились из глаз её прозрачным горным потоком. Неожиданная мысль поразила, точно ударом молнии: её возлюбленный – создание, недостаточно утончённое, недостаточно благородное: он ведь не родился герцогом… и не сможет понять её, рождённую для трона и на троне! И в самом деле, безмятежно-прекрасное лицо герцога омрачилось недоумением: -Ангел мой, мы же об этом мечтали! Вы… нездоровы? - Здорова бывает служанка, а я – королева! Аллергия у меня! С самого рождения! На всё! Как бы в подтверждение её слов нос её покраснел, и глаза, в изобилии источавшие влагу, почти закрылись. Он внутренне ахнул: болезнь королей! Особая природа голубой крови, которой у него, увы, не будет, несмотря на все королевские щедроты и награды! Но всё же попытался пошутить: - На всё, но не на всех? -Как вы могли подумать… - прошептала она, обнимая его всё крепче, и явно не собираясь касаться земли божественной ножкой. Что ему оставалось делать? Только войти со своей ношей в ласковую прозрачную синеву моря. В воде королева казалась пушинкой…
*** Через час неземное создание ощутило настоятельную потребность в некотором количестве земной пищи, и герцог уже подумал, что придётся ему подоить корову тайком, спрятавшись от возлюбленной. Ибо такое, да и любое другое умение докажет его невысокое происхождение, и тем самым навеки погубит его в глазах королевы. Но затруднение разрешилось совершенно неожиданно: корова уже паслась на ближайшем лугу, а молоко стояло на грубо сколоченном столе. В глиняной кринке, накрытой ломтём простого белого хлеба. Полдюжины варёных яиц довершали этот варварский натюрморт. - Мы здесь не одни? – с досадой прошептал Бекингем. - Мы здесь не одни! – с надеждой вторила ему Анна Австрийская.
*** Проделки доброго домового были, воистину, спасением: хлеб и вода, молоко и фрукты, копчёная рыба и жареные фазаны… Вот только не мог он угадать вкуса особ, столь высокородных: случалось ему приготовить и мидий, и даже ужасных, простонародных виноградных улиток! А самое досадное – он не мог ни причёску соорудить, ни фижмы надеть, ни даже постирать. Стирать, впрочем, попытался, но лучше бы он этого не делал: тончайший шёлк чище не стал, и вдобавок оказался проткнут чем – то острым. Шпага?! И если королева принимала услуги, как положенные ей по праву рождения, досадуя лишь на провинциальную дремучесть домового, то любопытство герцога было раскалено до предела!
Убедившись, что его кумир проснётся нескоро, он отправился обследовать окрестности. И очень скоро нашёл то, что искал. Вернее, того! Молодой человек с задорно торчащими усами и лукавыми чёрными глазами был занят чем-то совершенно необычным: он крутил шпагой внутри … ботфорта, подвешенного над маленьким костерком! Второй ботфорт был там, где ему и положено – на ноге.
Увидев, наконец, сиятельного герцога, юноша слегка смутился, но поклонился с достоинством: - Милорд , я – дворянин, и не могу работать ничем, кроме шпаги. Шпагой можно срезать виноград и сбивать яблоки, помешивать в углях улиток и мидий, на ней можно коптить рыбу и жарить фазанов, как на вертеле… Только стирать шпагой не получилось, да простит меня моя повелительница! Но мешать ею суп даже удобно – вот, навострился варить в сапоге. Умом герцог понимал, что именно он обязан сказать и сделать, но с его побледневших уст как-то сам собой сорвался вопрос: - А сапоги долго ношены? Впрочем, представляя «домового» королеве, герцог уже снова выглядел недосягаемым образцом светскости и изящества: - Шевалье д*Артаньян, благородный юноша, готовый служить нам своей шпагой и дальше. -О да, моя королева, располагайте мною! -Сможете ли вы построить корабль? Или хотя бы плот – ведь берег недалеко. - Как?! Простите… но разве судьба не подарила вам именно то, о чём вы мечтали? Уединенная сельская хижина… Анна, наконец, подняла исплаканные глаза:
- Я не знала, что мадам Судьба – особа столь… необразованная. Меня…МЕНЯ! В хлев! Вместе с коровой!
- В хижине корова – главное богатство, - попытался объяснить д*Артаньян, - не во всякой хижине она и есть! Но его уже не слушали. Приняв самые изысканные позы, нежнейшие влюблённые словно исполняли дуэт: - Мы – люди чести и долга! Долг повелевает мне подарить Франции наследника престола! -Долг повелевает мне служить опорой моему королю, столпом Англии! -И пусть нас разлучают пространства, земные и водные, злой рок и вражда наших государей… -Сердца наши будут биться в унисон вечно! - Пока смерть не разлучит нас! -О нет! Даже она не сможет нас разлучить! И уже сидя на плоту, Его Светлость, закутанный в плащ, и Её Величество, закутанная в одеяло (одеться так и не сумели), продолжали: -Наша любовь выдержала страшное испытание… Выдержала! - Я знаю, как увидеть вас снова, и увидеть во всём блеске славы и величия! Я объявлю войну вашей стране! Какая нам с вами разница, кто победит?! За войной всегда следует мир. Король пришлёт меня на переговоры – вот мы и снова встретимся! - Боже, дай мне силы дождаться… А скромный шевалье молчал. Он был совершенно подавлен таким всемогуществом и благородством.
*** Если сильные мира сего и сердились на «домового» за спартанскую обстановку и убогое меню, то очень недолго. Уже через неделю шевалье проедал коня, подаренного герцогом. А на загорелой руке его красовался алмаз – подарок самой королевы! Память об оказанной ему чести.
Фандом А. Дюма «Двадцать лет спустя». АУ, юмор. В основе - исторический факт. Персонажи: Мордаунт (Джон Френсис Винтер), Кромвель, Атос, лорд Винтер и леди Пандора.
Вызванный к генералу, Мордаунт не ожидал ничего неожиданного. Ну что могло случиться? Срочное поручение, секретная депеша, разведка, допрос шпиона с полным его разоблачением? Рутина… Однако переступив порог, он обомлел: Кромвель стоял посреди комнаты, держа за руки … миниатюрную даму, едва достающую ему до пояса пудрёной головкой. Кукла! Но до чего же похожа на настоящую аристократку!
Полюбовавшись изумлением секретаря, генерал озорно подмигнул: - Давно, дружище, в куклы не играли? Составьте мне компанию. Эту леди зовут Пандора, а в ящике её приданое. Да такое, что настоящим невестам и не снилось! Удивление на выразительной физиономии Мордаунта сменилось пониманием, умилением и лёгкой завистью: война войной, а о дочках генерал не забывает. Словно прочитав невысказанную мысль, Кромвель слегка пожал плечами - Думаете, девчонкам? Это главе государства, официальная посылка из Франции. Да не сошёл я с ума! Вот сопроводительное письмо, читайте сами! Из длинного и торжественного письма явствовало, что отныне такие посылки ко всем христианским государям станут ежегодными: воля Его Величества Людовика. Франция намерена подать всему человечеству пример высокой моды. Туалеты для большого приёма и малого, для танцев и охоты, для путешествия и утреннего моциона, для купания и сна… Аксессуары, как то диадемы, колье, браслеты, серьги, гребни, парики и накладные ресницы, равно как и мушки, белила, румяна, духи и притирания, прилагаются. Инструкция по использованию – отдельной книгой. Письмо ещё не было дочитано, когда генерал выкопал из пёстрого вороха одёжку непонятного назначения: - И что это изобрела галльская фантазия? Спят они в этом, или купаются? Проверим по книжке… Кукла – леди уже сидела в кресле, предоставляя двум кавалерам раздевать себя и одевать, а кавалеры, забыв обо всём на свете, дивились праздным выдумкам соседей по Европе. Или только одного соседа – маленького короля? Послал такой подарок «брату Карлу», нешто и в самом деле арестовать этого «брата» да вручить, чтобы в плену не скучал? Но когда из бездонного ящика были извлечены маленькие ботфорты и шпага… - Леди может быть и амазонкой? - Может, наверное, но тут сказано, что эту даму можно переделать в кавалера. Заменить парик – и вот придворные наряды! - Попробуем! И когда через полчаса преображенная Пандора в коротеньких штанишках, едва видных из-под кружев и бантиков, смерила двух своих рыцарей насмешливым взглядом бирюзовых глаз, Мордаунт вдруг сурово сдвинул брови: - Милорд, а это не может быть… диверсией? То есть я хотел сказать… Если ЭТО доставили вам – поиздеваться решили?! - Это вряд ли: они ведь послали такие подарочки и в Испанию, и в Италию. Француз рассудка не имеет, и иметь его почёл бы за величайшее для себя несчастье. Но почему «поиграть» я пригласил именно вас – догадались? - Ещё не догадался, но дурное предчувствие, не скрою, появилось… - Правильно. Вам предстоит поездка во Францию, и мне не хотелось бы, чтобы английский посол при французском дворе выглядел слишком уж… провинциально. - Кошмар… - Что значит «кошмар», если для дела? Возьмите вот пригоршню лишних пистолей – и к лучшему парижскому куаферу. Жаль, не увижу, что получится, но надеюсь, Мазарини вы впечатлите, будущий лорд Винтер, барон Шеффилд! Проводив взглядом обескураженного секретаря, генерал ещё раз глянул на куклу, на кружева – одёжки – обувки… - А как бы выглядел я?! И решительно сгрёб в карман белильно -румяный набор: - Всё в жизни надо попробовать. Даже если мать родная не узнает!
*** Ничуть не удивился почтенный мэтр Бежар, придворный куафер Его семилетнего Величества Луи, когда неожиданный, незапланированный посетитель высыпал ему на стол кошелёк золотых, и смущённо, хрипло, отрывисто объявил, что ему совершенно необходимо выглядеть «придворно»: - На сегодня, только на сегодня! Да и чему было удивляться? Гугеноты (а клиент явно принадлежал к этому странному племени) появлялись при дворе. Не часто, но всё же появлялись. А так как все они требовали одного и того же… - Сударь, вам исключительно повезло, костюм на ваш рост есть. Готовый. Размер? Посмотрим… Примерьте. Ага, подработаем. Где ушьём, где можно просто подтянуть шнурки… За работу, бездельники! Последнее относилось к полудюжине подмастерьев. - Но вы ведь знаете, что одежда – это даже не полдела? Придворный – это не тряпки, это… как бы сказать… - Говорите прямо. Манеры? Витиеватая речь? - Нет… Это то, чего вам не хватает – ухоженность. Если будет у вас время и желание присмотреться к королевскому окружению – сами увидите: ко многим природа была скупа. Куда более скупа, чем к вам. А ведь выглядят, и как выглядят! Словом, пожалуйте в это кресло и доверьтесь мне. Часа на два. - Два часа?! – изумился Мордаунт, и тут же прикусил язык. Причесаться можно и за две минуты, а на что этот мэтр готов угробить два часа?! Но высказать вслух сомнения – значило бы расписаться в собственной серости: ведь даже инструкцию к кукле так и не прочёл! - Прежде всего, доведем волосы до необходимой длинны. Нарастим. Сделать длинные волосы короткими – это понятно. Но чтоб короткие длинными?! Однако под ловкими руками мэтра они не просто волшебным образом достигли лопаток, но и заструились волнистым каскадом! А когда височная прядь ещё и украсилась атласным бантиком, молодой гугенот закрыл глаза в полном смятении. Теперь болтовня разговорчивого мэтра почти не задевала его сознания: - Загар, даже самый лёгкий – это совершено не комильфо. Скроем. И не пошлой рисовой пудрой, а вот – жемчужной! Чтобы не выглядело маской – тени. Растушуем… Ресницы у вас довольно тёмные, но всё же… оживим. Брови… - Ой! - Не допускаю мысли, что жизнь не научила вас владеть собой, просто не ожидали? Всего несколько волосков – не так уж сильно нарушена форма. Уши… пощажу вас, прокалывать не стану, обойдёмся клипсами. Губы… Контур… основной тон… оттенок… Отлично. Теперь блеск. Руки… здесь поработать, вижу, придётся. А ничего не поделаешь – именно руки выдают и возраст, и происхождение, и род занятий. Один обломанный ноготок может свести на нет все ухищрения! И когда клиент уже начал дремать, мэтр Бежар торжественно возгласил: - Ну взгляните же наконец на результат моих усилий! Из таинственной глубины венецианского зеркала на Мордаунта смотрело лицо… знакомое, до последней чёрточки знакомое, но – не своё! Изумление до полного оцепенения мэтр конечно же приписал своему мастерству, таланту живописца и отменному вкусу. И лишь понимающе улыбнулся, когда клиент почти вскрикнул: - Ма…ма!
*** Требования английских смутьянов не вмешиваться в их внутренние разборки ничуть не выходили за рамки здравого смысла. И с планами самого Мазарини совпадали вполне. Но прежде, чем дать самый положительный ответ на письмо Кромвеля, кардинал попытался задержать его посланника: начал задавать молодому человеку какие-то совершенно необязательные вопросы. Зачем? Так ли уж интересно ему происхождение этого юноши или его планы на будущее? Разумеется, нет. Гораздо интереснее другое… Ещё неделю назад идея с куклой казалась Его Высокопреосвященству настоящим безумием. Согласился лишь потому, что надо же уступать маленькому пасынку хоть иногда и хоть в чём -нибудь. В надежде, что и «заграничные короли» сделают юному Луи скидку на возраст. И вот оказалось, что и из детской прихоти можно извлечь что-то стоящее! Одноцветная одежда для гугенота – непреложное правило хорошего тона, но как это совместить с требованием французского двора? Здесь аристократу положено пять цветов в одеянии. А вот, оказывается, как: в костюме посла пять, именно пять оттенков одного цвета, и это все оттенки жемчуга! Да за одну такую подсказку Мазарини готов был его расцеловать! Фигура, юношески тонкая и гибкая – это, понятно, дар природы, так же, как и лёгкая, изящная походка. Все эти «кудри-ручки-ножки» - это или есть, или нет. Сделать их не поможет ничто и никто. А вот лицо… Неужели его нежнейшие акварельные тона могут быть природными? Счастливчики эти англичане… Отказ в просьбе, переданной этим прелестным созданием невозможен, просто невозможен! Хотя самолюбие его высокопреосвященства было слегка уязвлено: как же он сам не догадался подкрашиваться лишь чуть-чуть? Просто чтобы обозначить своё знакомство с тенденциями моды? Проводив до двери посла, кардинал кинулся к зеркалу - и мысленно обругал себя за «мазню» -чёрные стрелки до виска. А в это время в другом крыле Лувра …
*** Два кавалера беседовали в ожидании приёма. Чтобы не вдаваться в долгое описание внешности этих господ, будем кратки: один из них демонстративно не следовал никаким модным тенденциям – но при этом выглядел настоящим вельможей, другой же следовал им столь старательно, что сойти за вельможу никак не мог. Только за придворного. «Придворный» со страстью продолжал разговор, очевидно, начатый уже давно: - Да, я любил милорда Бекингема, любил его со всем жаром души, но он – то любил короля… А вы знаете, конечно, что Его Величество Яков изволил называть милорда то своим «мужем», то своей «женой»… Вот тогда герцогу и пришла счастливая мысль одеваться и гримироваться как-то по-среднему. Секрет успеха! Его Величество был просто в восторге! Стиль «унисекс»! Но предложить что-то подобное в Англии, погрязшей в гендерных предрассудках - это же подписать себе смертный приговор! Другое дело – Франция. И если сегодня идею считают моей… До этого момента вельможа лишь изображал интерес к собеседнику. Изображал довольно успешно – выучка настоящего аристократа. Но последняя фраза его буквально подбросила в кресле: - Вашей?! Так это вы подбросили её королю? Ребёнку?! Да знаете ли вы, милорд, ЧТО сказал мне Рауль, облачившись в этот ваш «унисекс»?! Он сказал… сказал… что в ЭТОМ его не отличишь от Луизы! - Так этого же я и добивался! – радостно откликнулся придворный, даже не полюбопытствовав, кто такие эти Рауль и Луиза, - это же обходной манёвр! Сразу предложить мужчинам кринолины –этого могли бы и не понять, а стиль «Инфант» - просто находка! Все подражают одежде, причёске, цвету личика малютки – короля, и сам он счастлив, что взрослые облачились в такие же, как у него кружавчики. Детская –то одежда почти не знает различий, она практически бесполая! Вельможа скрипнул зубами, но смирил свой гнев: не ссориться же с тем, с кем предстоит разделить честь погибнуть за несчастного короля Англии: - Милорд Винтер, нам пора… идёмте. Шагая по бесконечным коридорам Лувра, старый лорд, однако, и не думал умолкать: - Ах, дорогой Атос, неужели вас никогда – никогда не привлекала мысль (хотя бы только мысль) пожить такой же полной жизнью, как мифический герой – сын Гермеса и Афродиты? Будущее универсальное человечество ещё вспомнит с благодарностью нас! Да-да, нас с милордом Бекингемом, стоявших у истоков! На них уже оглядывались с любопытством, но Винтеру это внимание совершенно очевидно льстило: запоздалый успех при французском дворе! И Атос не сразу понял, что именно заставило этого павлина всё же умерить голос, и наконец, замолчать? Картина Рафаэля, воистину божественно - прекрасная? Нет. Тот, кто остановился возле картины… Остановился лишь на несколько мгновений, но этого оказалось достаточно! Незнакомец прошёл мимо, цепко взглянув на Винтера, но даже не сочтя своим долгом раскланяться. Атос обратил внимание лишь на его костюм (недурно, надо будет подсказать Раулю). А вот Винтер… Глаза его выскочили не то, что на лоб – на затылок, рот распахнулся, жадно хватая воздух, и кавалер непременно упал бы, если бы спутник не подхватил его: - Вам плохо? Что случилось? - Это была ОНА! ОНА помнит, что мы её убили… ОНА пришла за мной! Это конец! - Кто «она»? Здесь был молодой кавалер… - Вы… Вы не узнали свою жену? Атос резко обернулся, но в галерее уже никого не было.
*** И три недели, долгих три недели Атос и его друзья выслушивали стоны и стенания благородного лорда: «Пришла! Дотянулась! Я погиб! Это рок, фатум, фортуна, судьба! Но вы, граф, точно видели кого – то другого? Значит, ОНА пришла только за мной!» При воспоминании «о речке Лисс» мистический трепет охватывал всех, но Арамис всё же попытался воззвать к разуму старого лорда: - А это не мог быть её сын? Ваш племянник? И на несколько мгновений к Винтеру вернулась его обычная самоуверенность: - Что я, племянника своего не видал, что ли?! Этого мерзавца, не знакомого и с обычной расчёской, не говоря уж о кружевах?! Этого дикаря, обветренного всеми ветрами?! Этого выродка, втоптанного мною туда, где ему самое место - в грязь?! И как, по-вашему, кромвелевский барбос мог оказаться при самом блистательном дворе Европы?! А вот ОНА… ОНА же из Лувра почти не выходила – вот и слоняется там, где слонялась при жизни!
*** И когда в своей последней битве благородный лорд увидел летящего прямо на него «мерзавца, выродка, барбоса», он не смог даже поднять руку с пистолетом. Коснеющими от ужаса устами он прошептал лишь одно слово: «МСТИТЕЛЬ»! А каким безобидным, даже милым было начало конца! Ящик Пандоры…
Рис. 1 - шёлковое бельё, хотя и дорогое, затрат стОило: к нему не цеплялись насекомые. Так что - необходимая принадлежность джентльмена.
Рис. 2 - "Полувоенный" костюм, по которому безошибочно узнавали пуританина. Чёрная шерсть, форменный воротник. Надо полагать, именно в таком одеянии "господин посол" предстал перед кардиналом.
Рис.3 - монах. Вот какое унылое привидение повстречал Рауль!
Рис.4 - мундир парламентской кавалерии Второй гражданской войны (после 1646 года) Пояс к нему надо было ещё заслужить - он нарисован отдельно.
Стоимость одежды определялась не только материалом, но и цветом: красители очень недёшевы. Самой дешёвая расцветка - тускло - жёлтая, натуральный цвет шерсти. Наверное, именно поэтому жёлтые мундиры были у "парламентариев" с 1642 по 1646 год - экономия! (рис.5)
На голове - с красным мундиром парадный испанский шлем, с жёлтым - боевой "бургиньот".
Рис. 6 - "домашний костюм". Чем он отличается от уличного?! Дешёвой тканью (лён). Это - первая одежда, пошив которой освоили массово, продавали готовую, ориентируясь только на рост (не на размер). Потому - то на нашем персонаже она сидит мешковато. Полосатые чулки - домашней вязки, будничные, намного дешевле парадных - фабричных. (Сохранился забавный рассказ о том, как Кромвель, возмутившись тем, что члены парламента решили сделать свои привилегии пожизненными, прибежал вправлять им мозги "в домашнем костюме". В парламент. Сенсация получилась, примерно как если бы сегодня президент вышел на трибуну в пижаме).
Рис.7 - восточный халат. Канонный Мордаунт такого, конечно, не носил, но в паре фанфиков - надевал. И даже всерьёз задумался, красивый он в этом, или смешной? Дело в том, что халат и тапочки были самой - самой остромодной новинкой. И очень дорогой - хлопок везли из Индии, а малиновый краситель добывали из устриц..
Рис. 8 (на отдельном листе) - придворный костюм времён малолетства Людовика Четырнадцатого. Лет до десяти Его Величество не мог расстаться со слюнявчиком, очень укороченными рукавами (со сменяемыми манжетами) и передничком - но при затянувшейся младенческой "опрятности", ножки у него были не по возрасту длинны, стройны и изящны. Вот Анна Австрийская и придумала такое одеяние, в которое поспешили облачиться все кавалеры!
Прекрасные бездонные глаза гордой испанки смыкались в предвкушении блаженства, и картины, сменяющиеся перед её мысленным взором, завораживали, как волшебная сказка: стены хижины обиты простым белым муслином, и венецианские зеркала раздвигают её тесное пространство, отражая мраморную ванну, полную снежной пены и алых лепестков простых диких роз.
Хи-и-ижина! Этой парочке ещё с хижиной повезло - могло и подальше закинуть!
Супец из дворянского сапога даже с голодухи не рискнула бы попробовать
Сообщение: 1309
Зарегистрирован: 25.12.13
Откуда: Россия
Репутация:
2
Отправлено: 03.11.16 17:15. Заголовок: Руки
цитата:
Руки… здесь поработать, вижу, придётся. А ничего не поделаешь – именно руки выдают и возраст, и происхождение, и род занятий. Один обломанный ноготок может свести на нет все ухищрения!
"Гляжу на свои обветренные лапы... Что-то они у меня не тот возраст выдают."
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 29
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума