Женские салоны во Франции. Салон маркизы де Рамбуйе
Первым салоном, появившемся в Париже и имевшем влияние на нравы, язык и вкусы французской нации, считается салон мадам де Рамбуйе (был открыт в 1617г.). Катрин де Вивон (1588-1665) – итальянка, дочь французского придворного и фрейлины-итальянки при дворе Екатерины Медичи - привила на своей новой родине утонченные нравы тогдашней Италии. У нее были хорошие “стартовые возможности”: мать Катрин была по тому времени весьма образованной женщиной, которая ничего не имела против образования дочери. Катрин знала итальянский, французский, испанский. В 1600 г. в возрасте 12 лет была выдана замуж (девицам благородных, родовитых семейств было положено выходить замуж рано). Муж, Шарль д’Анженн, маркиз де Рамбуйе, был старше на 11 лет. “Это был счастливый союз двух умных молодых людей с умом куда более активным, чем было принято при французском дворе”. По воспоминаниям современников, Катрин была не только умна, но и дружелюбна, имела очень хорошую репутацию, ей посчастливилось жить рядом с любящим и понимающим мужем. Приехав в Париж, она пришла в ужас от грубых нравов французского общества и двора короля Генриха IV, а также грубости французского языка.
Появление салона маркизы, может быть, было результатом обстоятельств. Будучи особой деликатной, хрупкого здоровья, она не могла выносить длительных ритуалов королевского двора, свою роль сыграла немилость со стороны Ришелье по отношению к мужу Катрин. В 16 лет она покинула королевский дворец и поселилась в новом доме, который был построен недалеко от Лувра и приобрел известность как отель (особняк) Рамбуйе[ii]. Супруги решили устраивать в доме приемы в соответствии со своим вкусом и интересами. Маркиза де Рамбуйе первая открыла двери своего дома для общественности. Поэты, ученые, буржуа стали регулярно собираться для интеллектуальных бесед под руководством маркизы - не для игры в карты, не для флирта, что было обычно в то время для собраний аристократии при дворе короля. Как отмечала Х.Арендт, “салоны стали местом встреч для тех, кто учился представлять себя через разговор… здесь буржуа учился показывать себя”[iii]. В салоне зачитывались и подвергались критическому разбору литературные сочинения приглашенных поэтов и писателей. В числе его известных посетителей были Мари де Гурне (автор книг об общественном положении женщин, воспитанница Монтеня), Корнель, Мольер, Вольтер. “В отеле царили женщины, влияя отсюда на умственные движения своего времени; среди них можно назвать, кроме самой хозяйки ее дочь, Жюли Анженн, Мадлену Скюдери (Scuderi), автора многочисленных романов, м-м де Севиньи, м-м де Ментенон. М-ль де Скюдери организовала свои “субботы Сафо”, зарабатывала хорошие деньги от продажи своих романов[iv]. Отель Рамбуйе был школой, развившей “салоны” у образованных и умных женщин”[v]. Часто женщины более солидного возраста передавали салоны своим молодым подругам, которые долгое время бывали посетительницами известных салонов своих старших наставниц, учились у них, а потом создавали свои.
Декорация салона
Отель Рамбуйе перестраивался по заказу и дизайну маркизы: двери множества отдельных комнат выходили в коридор, цвета комнат и стен различались. В “голубой комнате” (chambre blue) проходили ставшие знаменитыми салоны мадам. В “голубой комнате - венецианские зеркала, камин, альков (ниша) с ширмой от сквозняков, который маркиза приспособила для хранения бумаг, книг и личных вещей и сделала центром комнаты; кушетка, на которой возлежала маркиза. Кушетка – тоже случайность. Из-за странной болезни (thermo-anaphilaxia) после седьмых родов (маркиза была матерью шести дочерей и сына) мадам не выносила прямого жара от камина и прямых солнечных лучей. Но ужасный холод в комнате в холодное время года был огромной проблемой для женщины, которая не могла сидеть, как другие, возле камина[vi]. Закутанная в меха, мадам возлежала на кушетке, с нее Катрин де Рамбуйе руководила дискуссией приглашенных гостей, приглашенных именно для разговора, тему которого задавала мадам. Хозяйка салона внимательно следила за тем, чтобы соблюдались правила дискуссии. (Мизогинисты XVII в. называли разговоры салонных дам “кудахтаньем” и “болтовней” (“caqueter”), а самих дам – “кокетками”[vii]).
Очень многое из инноваций Катрин де Рамбуйе нам сегодня знакомо. Она первой стала украшать свою комнату вазами и корзинами с живыми цветами, чтобы все в комнате напоминало весну. Она очень любила природу, но из-за плохого здоровья чаще всего находилась дома, поэтому сама спроектировала сад вокруг отеля и велела разбить зеленый луг перед огромными окнами. Стены комнат в ее особняке тоже выходили за рамки тогдашней традиции обивать их темной кожей: в особняке они были разноцветными - зелеными, золотистыми, голубыми (ее знаменитая “голубая гостиная”). В доме было множество зеркал, в которых отражались не только вазы с букетами цветов, но и китайский фарфор, античный мрамор. Комнаты освещались хрустальными канделябрами, хрусталь усиливал свет свечей. В салоне мадам Рамбуйе почитались греческие традиции античности, гости имели псевдонимы, взятые из истории Древней Греции (псевдоним Катрин был Артеник - анаграмма ее имени). Большое значение придавалось реформированию французского языка, который казался маркизе и ее окружению грубым. С этой целью вводились новые, непривычные для слуха и кажущиеся искусственными речевые обороты (некоторые прижились: “маска целомудрия”, “унижать собственное достоинство”). Наиболее почетными гостями салона Рамбуйе признавались члены Французской академии: здесь они получали полную поддержку своей работы по реконструкции языка.
Ну кто бы, сидя в таком месте, в таком окружении красоты, талантов стал вести себя, как в таверне?? Место определяло манеры…. Часто искусственные. Но для того времени несомненно искусственной была сама идея общения женщины и мужчины не ради брака или флирта.
«В первую половину XVII века (в 1765 году человек, о котором мы сейчас скажем несколько слов, скончался) зарождается так называемый «Голубой салон» маркизы Рамбуйе (Catherine de Rambouillet - Прим. И.Л. Викентьева). Салон, который возникает, - явление для культуры новое, хотя и связанное с ренессансной традицией и с литературными обществами Маргариты Наваррской. Что в нём нового?
Во-первых, это неофициальное общество и даже оппозиционное. Ришелье на него смотрит очень косо, и у мадам Рамбуйе были даже опасные моменты в её биографии, поскольку страна ещё помнит Фронду, и аристократическая оппозиция для правительства - очень тревожная вещь. Но политическая оппозиция не играет большой роли в «Голубом салоне».
Это культурная автономия. «Голубой салон», во-первых, совершенно меняет отношение женщины и мужчины. В центре салона - и это останется чертой салона навсегда - стоит хозяйка, женщина, которая меняет свою культурную роль. Женщина как предмет поклонения, женщина, приравненная к Богоматери, культ дамы - это всё знало средневековье. При этом превознесённая женщина могла быть выше мужчины, но не могла быть равной ему. Она обладала некоей идеальной властью и реальным бесправием. Женщины из салона мадам Рамбуйе получили прозвание прециозниц. Их высмеял Мольер в «Смешных жеманницах», - с позиции двора, он создал пьесу, приятную королю, представив этих женщин в виде уродливых карикатур (правда, потом он сам оправдывался, что имел в виду не их, а только провинциалок, которые им подражают).
Это учёные дамы, они, прежде всего, увлечены наукой. Они хотят интеллектуально встать рядом с мужчиной, изучают латынь, астрономию. Один из современников жалуется, что если перед дамой из салона предстанут воин, изрубленный в бою, щеголь, надушенный и украшенный лентами, и аббат, говорящий по-латыни, то наибольший успех в любви будет, конечно, у аббата, потому что он умеет занять разум. Эти дамы занимаются науками и демонстрируют нежелание становиться предметом поклонения или, по крайне мере, включаться в обычное женское амплуа и считать, что любовь - самое главное в жизни. Они мучают своих поклонников. Например, дочь мадам Рамбуйе мучила своего жениха девять лет, не увенчивая его верной страсти, а между тем культ её процветал, ей посвятили целую книжку - она называлась «Гирлянда» (несколько десятков стихов в её честь).
Салон - это мир замкнутый. Входя сюда, все меняют имена, и имена берутся из романов. Здесь царствуют поэты, а не воины. Здесь разночинец-поэт Вуатюр находит равное, даже почётное место, а в аристократических кругах его чуть палками не бьют, потому что он не дворянин. Салон XVII века - это как бы ранняя форма женского движения. Вместе с тем это и форма создания совершенно новой системы отношений между мужчиной и женщиной - системы, основанной на интеллектуальном равенстве и освобождённой от обязательной любви.
Представление о том, что кроме любовных отношений между мужчиной и женщиной других отношений быть не может, это и есть то, с чем салон борется. Конечно, мода есть мода, и это прециозное женское движение приобретает очень часто карикатурные и смешные формы, над чем очень смеялись современники - в основном мужчины или же придворные. И содержание салона ещё дилетантское, ещё как бы общеобразовательное. Но на самом деле это было серьёзное движение.
Новый этап - в XVIII веке. XVIII век - век философов. Двор бледнеет и уже не может состязаться в культуре с салоном. Академия приобретает известную автономию; правда, уйдя из-под власти двора, она попадает в когти ужасных дамских интриг. Выбор академика становится настоящей борьбой салонов, столкновением женских интересов, поскольку каждый салон имеет хозяйку и честолюбиво претендует на некое отмеченное положение. Салон становится центром культурной жизни, прежде всего - жизни философской. Меняется облик хозяйки салона. По-прежнему в центре салона находится дама. Но это уже, как правило, дама второй половины жизни, блестящая умом, характером, иногда властностью, а не красотою.
Вольтер даже однажды ядовито сказал, что хозяйка салона - типичная женщина, которая вместе с закатом своей красоты приветствует восход своего ума. Но не следует думать, конечно, что салон совсем лишён и прелестных дам. […]
Салон становился территорией, на которой властвовала философия. Философия же была реальным правительством Европы. Короли дрожали перед философией. Вместе с тем здесь создавался, как Пушкин однажды выразился, «разговор высшей образованности» (умение и культивирование точного слова, острого ума). Не случайно человек этого салона получает кличку «Pesprit fort» - «сильный ум».
Но, конечно, салон - это только проходящий этап. Плебей Руссо в салоне не ужился. Следующим этапом будут другие организации.
В Париже литературное общение перейдёт в кафе, а затем в клубы, а затем в политические общества и в Конвент. Значительная часть деятелей революции - литераторы.
В Германии будут создаваться общества, небольшие кружки так называемых штюрмеров - юношей растрепанных и бледных, с горящими глазами, готовых штурмовать весь мир. Как сказал один из героев трагедии Шиллера «Разбойники»: «Германия станет республикой, рядом с которой и Рим, и Спарта покажутся женскими монастырями», то есть Германией героев…»
ПРЕЦИОЗНАЯ ЛИТЕРАТУРА («прециозный» — франц. precieux, первоначально — драгоценный, от лат. pretiosus, а затем также изысканный, жеманный) — литературное направление, возникшее во Франции в начале XVII в. в придворно-аристократической среде и просуществовавшее до 60-х гг. XVII в. Аналогичные литературные движения существовали примерно в ту же эпоху в ряде других стран (маринизм — в Италии, гонгоризм, или культизм — в Испании, эвфуизм — в Англии (см. ниже)). После политического банкротства антипротестантской католической «лиги», представлявшей к концу XVI в. феодальную реакцию против королевской власти, П. л. отражает разложение французской владетельной аристократии и переход ее на положение придворных короля. Основные черты этой литературы — отказ от изображения реальной действительности, идеализация аристократии и особый утонченный литературный стиль, отличный от обыденной «вульгарной» речи. В этом сказалось стремление аристократии сохранить привилегированное положение в новых условиях, подчеркнуть свое превосходство над остальными социальными группами, а также удовлетворить те эстетические потребности, к-рые возникли в обстановке праздного существования класса, отрешенного от активного участия в жизненной борьбе. Оноре д’Юрфе (H. d’Urfe, 1568—1626) в льстивом посвящении ко 2-й книге (вышла в 1610) своего 5-томного пасторального романа «Астрея», ставшего настольной книгой прециозников, обращается к Генриху IV с восхвалением его деяний, принесших умиротворение всей Европе, и называет его подлинным автором своего произведения, так как только в условиях «отдыха и спокойствия» стали возможны подобные творения. Прециозная школа оформилась в атмосфере аристократических салонов. Наибольшей славой пользовался салон маркизы Рамбулье (Rambouillet) «cour de la cour», считавшийся законодателем светских нравов и литературных вкусов. Здесь наряду с принцами крови постоянными посетителями были поэты Шаплен (Chapelain), Вуатюр (Voiture), Годо (Godeau), Менаж (Menage), знаменитый кавалер Марино (см.), молодой Корнель (см.), уплативший дань прециозности в своей комедии «Melite» (Мелита, 1629), и создатель эпистолярной формы прециозников Гез де Бальзак (J. L. Guez de Balzac). Здесь отшлифовался литературный аристократический язык с его боязнью вульгаризмов, изысканными перифразами, напыщенной риторикой, неумеренным гиперболизмом. Литературным отражением салонной жизни были бесчисленные мадригалы, сонеты, рондо, послания, представлявшие собой легкую, изысканную светскую «causerie» (непринужденный разговор, беседа) в стихах с ее острословием, вычурными оборотами, словесной игрой, поэтическими загадками, каламбурами. Любовь, точнее галантная влюбленность, культ дамы, мелкие эпизоды светской жизни — обычная тематика этой поэзии. Ее наиболее яркие представители — Годо, Бенсерад (Benserade), Котен (Cotin), Вуатюр, Пелисон (Pellisson), Саразен (Sarrasin), создавшие условный стиль светской лирики, блестящей по форме, но пустой и бессодержательной, отразившей узкий круг эстетических интересов бескровной дряхлеющей среды. Писатели-прециозники в формировании своего стиля использовали готовые образцы итальянской и испанской литературы XVI в., широко распространившейся во Франции в подлинниках и переводах. В лирике это был «петраркизм» поэтов позднего Возрождения, утвердившийся во французской придворной поэзии со времен «Плеяды» и впоследствии осложненный воздействием Марино, испанца Гонгоры и др. В области монументальных жанров (роман, поэма) и драмы это была пастораль (см.) в ее различных вариациях — «Аркадия» Саннадзаро, «Аминта» Тассо (см.), «Верный пастух» Гварини, «Диана» Монте-майора, «Галатея» Сервантеса, позднее мифологическая поэма «Адонис» Марино, вышедшая во Франции с предисловием Шаплена (1623), поэмы Боярдо, Ариосто и Тассо, а также испанские рыцарские романы, знаменитые «Амадисы», оказавшие сильное влияние гл. обр. на героико-галантные романы Гомбервиля, г-жи Скюдери и др. Пастушеский жанр существовал во Франции еще в XVI в. Но именно прециозники сделали пастушков и пастушек центральными персонажами своих драм и романов. Пасторальные мотивы заполонили французский театр 20-х гг. XVII в. «Изучение человеческого сердца», мифологизм и лирические реминисценции, внешняя декоративность, риторическая декламационность как нельзя более отвечали запросам изысканной публики. Используя образы, мотивы, композиционные приемы итальянской и испанской пасторали, Оноре д’Юрфе создает свою «Астрею» (выходила частями с 1607 до 1627), ставшую образцом французского прециозного пасторального романа и породившую ряд подражаний. В романе действие перенесено в Галлию V в., на берега озера Линьеон; главные персонажи романа — пастушки` и пасту`шки, «но не те пастухи, которые не знают иной жизни, а те, которые нашли в этой сладостной жизни благородное отдохновение», говорит один из героев романа, вкруг них нимфы, друиды, придворные сказочной королевы Амасис. Пастушеский посох и свирель символизировали бегство аристократа от окружающей действительности в идеальную страну, где нет иных бурь и треволнений, кроме тех, к-рые причиняет любовь. Перипетии любовной истории героев романа — Селадона и Астреи — перебиваются множеством вставных эпизодов, вводящих в ткань романа все новых и новых действующих лиц и в большинстве случаев варьирующих те же любовные мотивы. События развиваются чрезвычайно медленно, герои не действуют, а рассуждают, спорят, анализируют различные оттенки и контраверсы любовных переживаний. Эти любовные дискуссии приводят к установлению законченного морального кодекса галантных взаимоотношений между мужчиной и женщиной, к-рыми должны руководствоваться утонченные аристократические натуры. Изысканно аффектированный риторический стиль романа был образцом той речевой культуры, к-рую стремились внедрить в литературу и в быт писатели-прециозники. Успех «Астреи» был огромный. «В течение сорока лет почти все театральные пьесы брали сюжет из Астреи и поэты обычно довольствовались тем, что перелагали в стихи то, что г-н Юрфе сказал в прозе о своих персонажах» (Сегре). Драматизации отдельных эпизодов романа посвящены «Lygdamon et Lidias» (напис. в 1629, напеч. в 1631) Ж. Скюдери, «Chryseide et Arimant» (пост. в 1625, напеч. в 1630) Мере (Mairet), «Madonthe» (1632) Катиньона, «La Dorinde» (1631) Овре (G. Auvray) и др. В предисловии к своему роману «Artamene ou le grand Cyrus» (Артамен или Великий Кир, 1649—1653) г-жа Скюдери пишет: «Бессмертный Гелиодор и великий Юрфе были и будут для меня единственными образцами. Это мои единственные наставники; только им я следовала, только им нужно следовать». В Германии была основана «Academie des Parfaits amants», ее создатели, 48 принцев, принцесс и пр. представителей высшего света, обратились к Юрфе с письмом, в к-ром сообщили, что они решили, приняв имена героев «Астреи» и облачившись в их костюм, предаться наслаждению «совершенной любви». Героико-галантный роман, получивший широкое распространение в 40—60-х гг., по существу был лишь некоторым видоизменением пасторального. Античные герои «Клеопатры» (12 частей, 1647) Ла Кальпренеда, «Артамена или Великого Кира» (10 частей, 1649—1653), «Клелии» (Clelie, 10 частей, 1654—1660) M. де Скюдери — те же идеализированные аристократы, изысканные и чувствительные, что и пастушки «Астреи». Любовные перипетии, перемежающиеся с рассуждениями о любви, заполняли все содержание романа. В отличие от пасторалей галантно-героические романы изобилуют авантюрными положениями, к-рые однако не делают произведения более динамичным, т. к. приключенческий элемент разбавлен бесчисленными описаниями и длительными рассуждениями. Вычурный орнаментализм и ходульная риторичность прециозников в этом жанре нашли свое наиболее законченное выражение. Позднее других жанров появляется героическая поэма прециозников — это «Alaric» (Аларих, 1654) Ж. Скюдери (G. Scudery), «Clovis» (Хлодвиг, 1657) Демаре (Desmarets), «Saint Louis» (Святой Людовик, 1653) Ле Муана (Le Moyne), «La pucelle» (Девственница, 1656) Шаплена и др. В этих произведениях, густо насыщенных самой безудержной фантастикой, выведены те же идеальные, изысканные придворные, что и в произведениях других жанров. Героика перемешивается с любовными приключениями. Бесчисленные описания, нагромождение деталей, гиперболизм, причудливость метафор и сравнений (гигант, охраняющий источник в «Св. Людовике», «подобен ели, шествующей по земле», и т. п.) характеризуют эти произведения. Протест против прециозников шел из рядов буржуазных писателей. Еще в 1627 сатирик-реалист Сорель (см.) выпустил пародию на пастушеский жанр — поэму «Le Berger extravagant», написанную под влиянием «Дон-Кихота» Сервантеса, в к-рой осмеял традиционные мотивы, образы и стиль пасторалей. Герой поэмы, сойдя с ума от чтения «Астреи», делается пастухом и совершает ряд «безумств». В борьбе с феодально-аристократической идеологией, эстетикой и ее влиянием на буржуазию выступили против прециозников Мольер и Буало. Последний в своих «Сатирах» (1660—1668), «Посланиях» (1669—1677), «Поэтическом искусстве» (1674) и др. ядовито высмеивает баро`чную вычурность стиля прециозников, анархическую композицию их поэм и романов, вскрывая алогизмы и нападая на метод трактовки античных моментов. Об образе Кира в романе Скюдери он говорит: «Вместо того, чтобы создать образец совершенства, она сочинила из него Артамена, еще большего безумца, чем все Селадоны и Сильвандры, он занят только своей Манданой, он с утра до вечера только жалуется, вздыхает и стенает о любви» («Предисловие к диалогу о героях романа»). Стихотворение, набранное в форме державы,немецкого поэта XVII в. Гарсдерфера Стихотворение, набранное в форме державы,немецкого поэта XVII в. Гарсдерфера Прециозная школа в Италии, носившая название маринизма (по имени поэта Марино, см.), возникла в атмосфере феодальной реакции, укрепившейся в Италии во второй половине XVI в. Вычурность, словесная игра, орнаментализм, тяготение к пасторальным мифологическим сюжетам, присущие придворным поэтам конца XV и XVI вв. (петраркисты, Саннадзаро, Тассо, Гварини), нашли свое завершение в творчестве Марино и его продолжателей, возведших в культ манерную изысканность образов, цветистость метафор, жонглерство стихотворной формой. Тот же характер носит испанская придворная поэзия XVII века, так наз. гонгоризм, или культизм (culto — утонченный), нашедший свое выражение в формалистически-изощренном творчестве Гонгоры (см.), Виллалядианы, Парависино, Рока и Серна, Вергары (книга стихов «Идеи Аполлона»), Розас (стихотворный сборник «Разговоры без карт») и др. Наиболее яркими выразителями прециозности в Англии был Джон Лили (см.), роман которого «Эвфуес» (1579—1580) дал наименование всему направлению (эвфуизм), и Томас Лодж (1558—1625) — романы «Розалинда» (1582), «Очаровательная история Форбония и Просперции» (1584). Немецкая П. л. возникает под влиянием французской и итальянской и носит те же черты кастовой аристократической замкнутости и формальной изощренности (Гарсдерфер, фон Биркен и др.). В целом П. л. представляет собой типичный продукт европейского Барокко (см.) в его аристократически-дворянском выражении. В XVIII веке ряд черт П. л. (культ «легкой поэзии», пасторали, декоративизма, галантной темы) удерживается литературой Рококо; последняя однако преодолевает баро`чную напыщенность П. л., тягу прециозников к монументально-героическому и вычурному (
Отправлено: 29.04.15 23:05. Заголовок: Русская барочная ли..
Русская барочная литература такая прелесть! Хоть её и не много. Чулков "Пригожая повариха"- любимая книга Суворова. Его же "Пересмешник". Державинская "Пчелка", его же "Бычок". По памяти: Зрел ли ты, певец Тесийский, Как в лугу весной бычка Пляшут девушки российски Под свирелью пастушка? Как склонясь главами ходят, Башмаками в лад стучат, Тихо взгляды, взор поводят И плечами говорят.
А? Каково? Плечами говорят. Иллюстрацией к его стихам по выбору Державина была прялка, к которой пряжей был привязан амурчик. Очень символично.
А вот это: В убранстве казырбацком Со ямщиком нахалом На лошаденке хватской Бореева кума катит бела зима.
Любить её можно, Целовать нельзя. Эх, жаль-жалко мне, Целовать нельзя.
Прелесть какая. Пойду поищу: на кабаке Борея Эол ударил в нюни. Помню наизусть, да там слов много колоритных.
Отправлено: 01.05.15 23:11. Заголовок: Дамам из салона Рам..
Дамам из салона Рамбуйе от Мольера досталось. Но салон Рамбуйе это прогресс. За женщинами было признано право на образование. До этого образованными женщинами были в основном монахини.
Франсуа де Ларошфуко жил как раз в те времена, которые описаны в романах Дюма о трех мушкетерах. Кстати, сюжет о подвесках королевы Дюма заимствовал именно из его мемуаров.
Ларошфуко активно участвовал в политических передрягах своей эпохи, был и в опале, и в милости у короля, знал досконально придворную жизнь. Отличаясь острым умом, он с интересом наблюдал за царящими вокруг нравами, подмечал характеры и делал свои выводы.
Книга афоризмов "Максимы" стала его не устаревающим философским наследием. Впервые книга была издана в Париже в 1665 году. Основная тема - мораль и нравы. Философ был крайне скептически настроен в отношении человеческой натуры и считал, что люди в основной своей массе - существа лживые, глупые и безнравственные. Понятно, что эти выводы он делал, глядя на свое окружение, состоящее из французской придворной знати.
Ларошфуко подчеркивает, что в основе человеческой природы лежит эгоизм. Буквально первой фразой своего труда он выражает эту мысль:
"То, что мы принимаем за добродетель, нередко оказывается сочетанием корыстных желаний и поступков, искусно подобранных судьбой или нашей собственной хитростью..." Вторая его максима звучит так:
" Ни один льстец не льстит так искусно, как себялюбие".
Он не верил в бескорыстие людей и их искренность. Конечно, находясь в атмосфере льстивости и подобострастия, интриг и лжи, которая царила в высшем обществе тогдашней Франции, он мог сказать так:
" Хотя все считают милосердие добродетелью, оно порождено иногда тщеславием, нередко ленью, часто страхом, а почти всегда – и тем, и другим, и третьим". Несмотря на подобный пессимизм и некоторую мизантропию, мысли Ларошфуко точны в определении людских пороков. Их актуальность несомненна и в наши дни.
Сообщение: 2948
Настроение: лучше всех
Зарегистрирован: 08.09.13
Откуда: Россия, Гатчина Ленинградской обл.
Репутация:
4
Отправлено: 19.01.19 22:28. Заголовок: Да у меня подруга Та..
Да у меня подруга Танька - личный "Ларошфуко": за ней впору записывать. В частности, вот такое:
- Говорила же мне бабушка: борони, Господь от чесотки, сухотки да сельской родни! А я всё думала: "Почему от "сельской родни"? Пока эта самая родня ко мне не приехала...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 29
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума