Отправлено: 07.12.17 22:37. Заголовок: Романтизм

Романтичные мусульмане, евреи и инвалиды
Квазимодо, Жанна д'Арк и бедная Лиза — что у них общего?

В эпоху романтизма в литературе становится чрезвычайно популярной тема Другого. Героями книг оказываются те, о ком раньше не писали — представители экзотических наций, люди с физическими отклонениями, приверженцы незнакомых религий.

Мария Елиферова рассказывает, почему в культуре того времени были востребованы такие необычные персонажи.
Скрытый текст

В большинстве произведений романтиков присутствует герой, наделенный подчеркнутой инаковостью, который при этом вызывает читательское сочувствие — будь то Ревекка из «Айвенго» или Квазимодо из «Собора Парижской богоматери». Через два столетия в блогосфере будут ёрничать на тему «политкорректности». Этот поворот в литературе вполне естественно подготовлен предшествующими столетиями Великих географических открытий и Просвещения, которые проблематизировали унаследованную от античного мира европейскую идентичность. Есть, однако, у этого романтического дискурса инаковости одна особенность, которая обнаруживается при более пристальном взгляде. Романтический Другой, как правило, появляется на сцене для того, чтобы красиво умереть. Вальтер Скотт пожалел Ревекку, но многие другие авторы расправляются со своими героями весьма решительно. Перечитывая «Последнего из могикан», резонно задаться вопросом: для чего Купер так показательно угробил в конце сына Чингачгука Ункаса и его возлюбленную европейку Кору? Попробуем проиграть альтернативный вариант. Что, если бы герои не умерли? Очевидно, что в мире Фенимора Купера хэппи-энд для Ункаса и Коры невозможен, немыслим уже только по социальным условиям эпохи. Он был бы слишком скандален даже для Жорж Санд. Зато в качестве гибнущих Ромео и Джульетты герои смотрятся безупречно. Нельзя отвести Ункаса на брачное ложе с Корой, но можно уложить его вместе с ней на алтарь катарсиса, приятно пощекотав чувства читателя шекспировской аллюзией: надо же, и индеец способен быть Ромео. И крестьянки любить умеют В России моделью Другого служил крестьянин. Известная нам всем со школы «Бедная Лиза» Карамзина написана на заре романтического движения, в 1796 г. Сентиментализм — пролог к романтизму, нащупывающий его проблемы и идеи. Дело, конечно, не в том, что Карамзин впервые изобразил крестьянку, как нас пытались уверять советские учебники, — в XVIII в. на сцене шло множество водевилей из жизни влюбленных крестьян. Дело в том, что любовь крестьянки изображена в серьезном, возвышенном регистре. Водевиль предусматривал только свадьбу крестьянской парочки после серии неуклюжих шуток и прибауток. Крестьяне изображались извне, как забавные животные в зоопарке. Вводя Эраста, дворянина, Карамзин разрушает этот барьер, устанавливая отношения воображаемого равенства — между Эрастом, Лизой и читателем. И все же только воображаемого. Лизе приходится погибнуть, хотя четырьмя годами ранее Карамзин просвещенно допускал даже возможность брака «прекрасной царевны» с придворным карликом (а браки дворян с крестьянками, хоть и крайне редко, но случались на самом деле). Пушкин в «Барышне-крестьянке» выворачивает романтический сюжет наизнанку: готовность Алексея Берестова переступить через социальные предрассудки парадоксально вознаграждается тем, что его любимая оказывается… не крестьянкой. То есть на самом деле — не Другой. За много лет до того Пушкин все же заставил героиню утопиться — в «Кавказском пленнике». Здесь необходимость ее смерти уже чисто романтическая: крещеные черкешенки и татарки были популярными невестами у русских дворян еще с допетровской эры, героиня гибнет лишь потому, что отвергнута. Вряд ли случайно то, что Лев Толстой, создавая свой вариант «Кавказского пленника», постромантический, сделал Дину малолетней — заведомо исключая любовную драму. Дина просто остается в своем мире, а Жилин — в своем. Итак, принесение Другого в жертву может быть обусловлено его социальной несовместимостью с миром автора, как в случае с Ункасом, но это далеко не всегда так. Иногда изображаются персонажи, в реальном мире имевшие возможность интеграции в общество, к которому принадлежал автор, но авторы демонстративно губят их. Еще более нарочитые формы романтическая кровожадность принимает у Гюго в «Соборе Парижской богоматери». По сюжету Эсмеральда оказывается не настоящей цыганкой — она дочь отшельницы. У ренессансного автора она, разумеется, с триумфом возвратилась бы к матери, с нее сняли бы обвинения в колдовстве, и Феб немедленно обвенчался бы с ней. В конце концов, именно так события развиваются в новелле Сервантеса с похожей героиней. Для Гюго это невозможно. За плечами у него опыт Просвещения, философия которого гласит, что этническая инаковость — продукт воспитания. Выросшая у цыган Эсмеральда — уже на самом деле цыганка, и в европейском городском обществе ей нет места. Примерно то же происходит с Гуинпленом в «Человеке, который смеется»: человек с внешностью циркового урода в высших эшелонах власти, будь он по происхождению хоть принцем, слишком скандальная возможность. В «Соборе Парижской богоматери» Другой удвоен: роль урода отдана Квазимодо, который обречен уже безальтернативно. Обреченность Другого Любопытно, что романтизм, полностью отдавая себе отчет в том, что инаковость может быть приобретенной, не делает различия между врожденной и приобретенной инаковостью: та и другая обречены; погибнут и Квазимодо, и Гуинплен. Более того, обреченность инаковости и становится ее единственным оправданием. Ведь Гуинплену не дано обрести нормальную жизнь и в обществе низов, где он вырос: его возлюбленная заболевает и умирает, а сам он бросается в море. Цепочка утопившихся персонажей тянется в двадцатый век, к Мартину Идену, ибо Джек Лондон, конечно же, старомодно примеряет на себя многие шаблоны романтизма. Мартин — тоже Другой, социально чуждый обществу, в которое он пытается войти: мужской и американский вариант Бедной Лизы. И здесь расправа над героем особенно примечательна, так как Мартин, без сомнения, автобиографичен, а успешность автора в жизни очевидна. Таким образом, романтический литературный канон подразумевает негласный запрет на интеграцию Другого в общество, к которому принадлежит автор, порой более жесткий, чем в реальной социальной практике. Нормальной жизни для Другого не предусмотрено. Его функция — впечатлять необычностью и экзотикой, трогать читательские чувства и драматично умереть в финале. Претензия Другого на место в «нашем» мире вызвала бы дискомфорт и недоумение (как иллюстрирует доромантический сюжет «Простодушного» Вольтера, на этом и построенный). Инаковость допустима при условии, что она комфортна для нас. Комфортные воины Вероятно, эта модель отношения к Другому восходит к реальному историческому прецеденту — судьбе Жанны д'Арк. В ее истории поражают как чудовищность и демонстративность расправы над ней, так и поспешность ее реабилитации. Живая Жанна, которая неизбежно стала бы стареть, возможно, вышла бы замуж и обзавелась родственными связями, была столь же неудобна для своих сторонников, сколь и для противников. Для святой девы-воительницы мученическая смерть была логичным исходом жизненного сценария, который оставалось только дописать. Жанна д'Арк являла собой почти идеальный прототип Другого — женщина, крестьянка (то есть для средневековой Европы, по сути, дикарка), простодушная, эмоциональная, наделенная чудесной иррациональной интуицией и притом трагически погибшая во цвете лет. Именно таким Другого пожелают видеть последующие поколения. Орлеанская Дева оказалась комфортной, в отличие от ее современницы Кристины Пизанской — образованной, рациональной, скептичной и прожившей долгую успешную жизнь. На роль выдающейся женщины Средневековья оказалась назначена первая; о второй забыли. Хотя Жанна д'Арк стала литературным персонажем еще при жизни (кстати, в поэме Кристины Пизанской), настоящая мода на нее вспыхивает именно в эпоху романтизма — благодаря Роберту Саути и Фридриху Шиллеру, которые фактически создали парадигму ее восприятия как романтической героини. Поэма Саути — ровесница «Бедной Лизы». Поэт не доводит рассказ до казни Жанны, но сообщает о ней в пророчестве. У Шиллера же, вопреки историческим фактам, Жанна гибнет в бою — уже тяжело раненная, она встает и умирает со знаменем в руках. И как утопившийся Мартин Иден — реплика утопившегося Гуинплена, так и эхо смерти шиллеровской героини докатывается до начала XX в. — до «Хаджи-Мурата». Толстой — постромантик, или даже антиромантик — под конец жизни пишет текст, построенный по романтическому канону. Неважно, что Хаджи-Мурат — реальное лицо и с ним случилось примерно то же, что описано в повести. Отбор материала и угол зрения превращают текст в привычную читателю историю о комфортном Другом — экзотичном, пугающем, завораживающем и обреченном на эффектную смерть в кадре как условие катарсиса. В конце концов, черноглазые горцы уже сто лет как входили в базовый ассортимент романтических героев. И вместе с тем «Хаджи-Мурат» — текст, если так можно выразиться, метаромантический. Комфорт и дискомфорт, создаваемые Другим, Толстой не просто осознает, но исследует и препарирует. Хаджи-Мурат крайне неудобен для общества николаевской России, когда он находится среди него, ждет ответа от бюрократии и вообще чего-то там хочет, и удобен, когда он убит при попытке к бегству. Тут можно даже всплакнуть, похвалить его героизм и отрубленную голову чмокнуть. В этой сцене Толстой обращает романтическую чувствительность в некрофильский гротеск, обнажая тошнотворность эстетизации смерти. И когда читатель наконец получает долгожданную сцену героической гибели а-ля Шиллер, безопасное романтическое любование ею со стороны невозможно — оно безнадежно испорчено воспоминанием о глумливом эпизоде и звучащим в ушах голосом Марьи Дмитриевны: «Живорезы!». Из объекта любования Хаджи-Мурат становится субъектом — это читатель вместе с ним ощущает, как его бьют по голове. Он больше не Другой, даже не «такой же, как мы» — он и есть мы. Потому что Другой и есть мы. Это предел возможного дискомфорта — и вместе с тем предельное открытие литературы.

 Отправлено: 23.03.20 22:43. Заголовок: Все познается в срав..

Все познается в сравнении:)
Стандартный расклад приключенческого романа подразумевает одного возвышенного героя. Рядом с ним могут быть друзья, слуги или помощники, но, как правило, уступающие ему благородством и статями.
Каждый из мушкетеров в отдельности типичен. Поставь его на роль единственного заглавного персонажа - выйдет все тот же Айвенго, Морис Джеральд, капитан Сорви-Голова и т.д., и т.п.
Но когда главных героев несколько, они неизбежно начнут оттенять друг друга. Так из двух положенных рядом камешков один будет крупнее, светлее и круглее другого. Хоть на долю процента, но будет.
Сам по себе любой мушкетер в ТМ - просто абстрактный набор стереотипных качеств: знатен, красив, силен, образован, благороден, отважен, находчив и т.п.. Но когда они оказываются рядом, Портос уже чуть сильнее прочих, Арамис - чуть образованнее, Атос - благороднее, а д'Артаньян - предприимчивее.

В продолжениях этот баланс сил несколько выходит из-под авторского контроля и фокус смещается на сторону Атоса.

 Отправлено: 24.03.20 07:34. Заголовок: Рике пишет: Сам по ..

Рике пишет:

цитата:

Сам по себе любой мушкетер в ТМ - просто абстрактный набор стереотипных качеств: знатен, красив, силен, образован, благороден, отважен, находчив и т.п.. Но когда они оказываются рядом, Портос уже чуть сильнее прочих, Арамис - чуть образованнее, Атос - благороднее, а д'Артаньян - предприимчивее.

Трехчленность эпоса. Три сестры, три витязя, три брата, три рыцаря, три принцессы. И три мушкетера. Д'Артаньян плюс к ним и отдельно потому что если мушкетеры одинаковы и носители определенных качеств у каждого из которых одно чуть преобладает: сильный, хитрый, благородный, то д'Артаньян во-первых реалистичный (не самый красивый, не самый умный, не самый благородный), во-вторых он воплощает национальный дух и национальный темперамент, а не архетипичность. При всей моей не-любви к продолжению, он один остается реалистичным и трагичным. Старый ветеран неблагодарной страны. Абсолютное воплощение формулы "Полной мне пенсии выдать не велено, сердце насквозь не прострелено". Хотя с цинизмом автор перебарщивает малость.
Рике пишет:

цитата:

В продолжениях этот баланс сил несколько выходит из-под авторского контроля и фокус смещается на сторону Атоса.

Тут вообще перекос. Невозможно комплиментарная подача без должного обоснуя. Из трагического пофигиста и великолепного развездяя (хотя трагизм по сюжету фигня на постном масле -брак на сомнительной девице сожительнице беглого попа-расстриги тянет больше на комедию положений) персонаж превращается в моралиста, морализатора и как бы всеобщие китайские приседания вокруг него неубедительно замотивированны.
На самом деле не обсуждаемая здесь гугенотская трилогия с рокировкой главных героев куда более сильная вещь в целом если брать все три тома как единый замысел, выдержанная логично и ровно весь сюжетный период. Ход не новый -смена главных героев на второстепенных, но это куда как удачней и интересней.

 Отправлено: 27.03.20 09:21. Заголовок: Спорили мы с собесед..

Спорили мы с собеседником по поводу "Трех мушкетеров" и романа плаща и шпаги в общем. Я как человек из мира розовых пони выросший много-много лет назад, оцениваю вполне уважительно, но без энтузиазама. Мол да, мировая литература и классика. С другой стороны продукт массовой культуры где штамповка и халтура неизбежны. Как плюшевые гобелены советских времен "Похищение из гарема". Собеседник возражает что это самое экранизируемое и читаемое произведение в мире и это показатель...Ну так и плюшевый гобелен тысячами расходился и по сей день мы сей винтаж в бабушкиных квартирах видим. В параллель я вспомнила Джеймса Бонда. Ну общее есть. Все тот же супергерой, махом-побивахом, страсть-постель-красавицы-благороден и бьет под дых силой мысли и соблазняет женщина на расстоянии. Спортивная подготовка само собой. Так вот, читала я по диагонали один из опусов этой серии. Там по лит. уровню жуткое оно, по степени знания реалий и антуража Дюма и Маке академики. Как пародия воспринимается. Тем не менее Бонд живет, существует, стал культовым образом анекдотов и кинематографа. Так вот, такие кичевые творения ставшие массовыми - это творчество высокого уровня или все же массовый продукт, легкоусвояемый, потому и массовый?

 Отправлено: 27.03.20 13:24. Заголовок: Реми пишет: Так вот..

Реми пишет:

цитата:

Так вот, такие кичевые творения ставшие массовыми - это творчество высокого уровня или все же массовый продукт, легкоусвояемый, потому и массовый?

Как по мне, одно другому не мешает;)
Т.е. массовый продукт т.н. тоже может быть вполне себе высокого уровня. Разумеется, среди себе подобных. И с подобными же его и следует сравнивать. И - да - среди многообразия творений сего жанра ТМ - ну, скажем так, не самый худший вариант. Хотя даже у самого Дюма, как тут верно заметили, та же трилогия о гугенотских войнах, правда, я бы сказала, что только дилогия, т.е. два романа из трио, но это уже субъективизм, в разы сильнее. Не говоря уже о "Монте-Кристо", который по мне, самая лучшая вещь у него, и больше он мог в принципе ничего не писать.
Т.е. опять же: есть вот Дюма, а есть какая-нибудь там "Жаркая страсть под палящим солнцем")))) в мягкой обложке с полуголой красоткой на обложке. Оба творения - есть масслит, но уровни, как ни крути, разные.

 Отправлено: 27.03.20 14:20. Заголовок: Princess пишет: Т.е..

Princess пишет:

цитата:

Т.е. опять же: есть вот Дюма, а есть какая-нибудь там "Жаркая страсть под палящим солнцем")))) в мягкой обложке с полуголой красоткой на обложке. Оба творения - есть масслит, но уровни, как ни крути, разные.

Знаете в чем прикол? "Жаркая красотка под палящим солнцем" в мягкой обложке может оказаться шедевром. Да, среди тонн халтуры и тоже будет написана в тех же принципах жанра, но тем не менее.
Princess пишет:

цитата:

И - да - среди многообразия творений сего жанра ТМ - ну, скажем так, не самый худший вариант.

По мне так вполне заслуженный бренд и продолжение тех же рыцарских романов с яркими характерами и типажами. Но вернувшись к Джеймсу Бонду. Не двести лет, но где-то из 60-х образ существует и раскручивается в кинематографе и эволюционирует, что вполне себе достойный показатель. Так вот, я и задумываюсь: литературный продукт массовой культуры успешно существующий много лет на коммерческом культурном рынке: книги, театр, кино. Успех массового культпродукта это результат его востребованности и коммерческой реализации. То есть потребитель за него охотно платит. Так вот, всегда ли такой успех результат таланта создателя или это успешное попадание в эстетические запросы массового потребителя? Ибо это все равно китчевая вещь.

 Отправлено: 27.03.20 14:30. Заголовок: По определению "..

По определению "массовая культура" - это то, что доступно всем. Специальные знания для неё не требуются, но сам факт "общедоступности" ничего не говорит об уровне - он может быть каким угодно.

Огромная область массовой культуры щё ждёт своих исследователей - это советская песня. Её "довоенный" период - романтизм в чистом виде.

Эти песни сейчас не очень - то исполняются, и тем не менее...
Составила я небольшой список, и прошу учеников слушать, как читаю названия - и загибать пальцы, сколько из этих песен вы знаете.

Редко кто не знает, например, "Солдатушки - бравы ребятушки", а вот "Бригантину", "Отважного капитана", "Весёлый ветер" , "Тачанку" - ВСЕ! Это уже вошло в национальный культурный код.
Хотя по форме - масскульт...

 Отправлено: 27.03.20 14:45. Заголовок: Наталья пишет: Эти ..

Наталья пишет:

цитата:

Эти песни сейчас не очень - то исполняются, и тем не менее...

С песнями кроме эстрадных массовых не совсем то. Массовая культура это производство потребляемого социумом культурного продукта в промышленных масштабах. Это все же блокбастеры мирового уровня приносящие многомилионные доходы. В исходнике все равно лежит книга. Сюжет.
Песня...Ну нет, это не тот экономический оборот, если песню просто исполняют где-то, но она не является хитом, то это просто культурное явление. Хотя американский джаз стал мировым культурным явлением. И мюзиклы. У нас с культурным кодом печаль беда. Уничтожена вообще культурная среда откуда это явление берется. Ну разве что городская песня. Бардовская песня. Но это тоже на ладан дышит.

 Отправлено: 27.03.20 15:01. Заголовок: Наталья пишет: Огро..

Наталья пишет:

цитата:

Огромная область массовой культуры щё ждёт своих исследователей - это советская песня. Её "довоенный" период - романтизм в чистом виде.

Все-таки лирика. Был старый бабушкин песенник. Если о довоенном периоде, то не бесспорно. Запали

Шлюхи из фокстротных табунов
У которых патлы пахнут псиной,
На ногах мозоли от обнов.

Ну там не хилые наезды на джаз и фокстрот, на яркие летние платьишки и девичьи кудри. Тоталитаризм убирает естественность, как следствие уничтожая субкультуру уничтожили и саму народную культуру. Песни, танцы, музыка переходя от одного народа к другому путем миграции социумов приживаются на новом месте, ассимилируются с местной культурой и так появилось танго, кандомба, самба, из песен это романс, танго-песня, фаду. В Россию пришла таким образом кадриль, гармонь, а затем баян.А потом это хряп-хряп-хряп: выпололи идеологической тяпкой. Поэтому собственно эти песни и не поют. Они могут быть сколько угодно милыми, но не несут в себе культурного национального кода.Как бы культура растет снизу, из некой благодатной почвы, а не спускается сверху.

 Отправлено: 27.03.20 21:17. Заголовок: :sm17: Да кто там ч..

Да кто там что "полол"? Все "Бригантины" - это вполне прозападный неоромантизм, против которого, однако, не возражали. А "снизу" у нас шли всё больше частушки:

"Депутат у нас хорош,
Только толку ни на грош.
Заседает третий год -
только дело плохо прёт".

Смешно, конечно, но ведь - не уровень искусства.
Какими путями проникали песни Вертинского - не знаю. Но это одновременно и наследие романса, и бардовская песня. Любили и пели.

Если попытки "полоть" и были - теперь они воспринимаются как анекдоты. Случалось, что песню худсоветы признавали сомнительной, а народ подхватывал.
Вот чем нехороша "Смуглянка-молдаванка"? Написанная (и зарубленная худсоветом) в 1939 году, в 1944 она победила в конкурсе "Песни, рождённые войной".

 Отправлено: 27.03.20 21:32. Заголовок: Наталья пишет: Все..

Наталья пишет:

цитата:

Все "Бригантины" - это вполне прозападный неоромантизм, против которого, однако, не возражали.

Может я путаю, или мы говорим о разном, но "Бригантины" -дворовые песни это 70-е. Очень популярна была:

В Кейптаунском порту
С пробоиной в борту
"Жанетта" поправляла такелаж.

Это я помню. Гитары, компании на лавочках во дворе или в подъезде. А любовная лирика была до этого. Вот это я не помню, не настолько старая Не, гитаристов только бабульки гоняли. Никто в общем не мешал. Как гоняли стиляг я помню только в сказке Носова "Незнайка в Солнечном городе" о преращении ослов в стиляг. Ну там они плохие мальчики.

 Отправлено: 27.03.20 22:00. Заголовок: :sm54: У песни "..

У песни "В Кейптаунском порту" история длинная и интересная, но в том виде, в каком мы её знаем, она появилась в 1940 году! До того были варианты текста на идише и на немецком. Знатоки даже отсылают к ещё более раннему испанскому варианту, в 20-е годы.
Уверяют, что и "Орлёнок" первоначально был написан на идише, но такого текста я не нашла.


А "Бригантину" Павел Коган написал в 1937. "В флибустьерском дальнем синем море / Бригантина поднимает паруса". И "Отважный капитан", и "Весёлый ветер" - это середина тридцатых.

А уж "блатную лирику" Утёсова можно цитировать бесконечно. То, что теперь называют "шансоном", выросло на богатой почве!

 Отправлено: 27.03.20 22:02. Заголовок: Наталья пишет: Вот ..

Наталья пишет:

цитата:

Вот чем нехороша "Смуглянка-молдаванка"?

Только тем что с начала войны Молдавия была аннексирована и вошла в состав Румынии. Как следствие молдаване были призваны в румынскую армию и воевали в составе стран гитлеровской коалиции. Смуглян-молдаван за всю историю войны в партизанских отрядах было две штука ровно И настроения в Молдавии были сильно прорумынские. Под командой Манштейна воевали румыны и молдаване. За историческую недостоверность нехороша. Как в КВН 90-х надо было продолжить фразу заданную командой противником. Первая команда:
-Встретились немец и русский на российско-немецкой границе.
Оппоненты:
-Стоят и думают: А куда же Польша на фиг делась.
Поэтому у меня реакция тоже чевой-то ржу. С учетом исторической правды.

 Отправлено: 27.03.20 22:04. Заголовок: Наталья пишет: А уж..

Наталья пишет:

цитата:

А уж "блатную лирику" Утёсова можно цитировать бесконечно. То, что теперь называют "шансоном", выросло на богатой почве!

А вот за шансон спасибо. И я к нему отношусь очень хорошо.

 Отправлено: 27.03.20 22:11. Заголовок: :sm17: Так "Сму..

Так "Смуглянка" же довоенная! И вполне достоверная, учитывая, что речь в ней - о событиях войны Гражданской!
А "Утомлённое солнце" или "Брызги шампанского" вообще кажутся вневременными - вроде, их пели всегда. Но и они родом из 30-х.

 Отправлено: 27.03.20 22:17. Заголовок: Реми пишет: Знаете ..

Реми пишет:

цитата:

Знаете в чем прикол? "Жаркая красотка под палящим солнцем" в мягкой обложке может оказаться шедевром. Да, среди тонн халтуры и тоже будет написана в тех же принципах жанра, но тем не менее.

Вне всяких сомнений.
И как там ни крути, подобное явление - т.е. масскульт - нужен и важен, как и любой другой).