"СЫН РАЗДУМЬЯ, ТРЕВОГ И ВОЛНЕНИЙ"...

Анекдот из 1880 года: идёт по улице студент и заливается слезами. Его спрашивают: что случилось?

- Надсон умирает!

- Неужели?! Откуда вы знаете?

- Так он же сам написал... в стихах. А Надсон никогда не лжёт!

Юмор в том, что Надсон Семён Яковлевич, хоть и в самом деле никогда не лгал, но "умирал в стихах" с тех пор, как начал писать стихи. А было ли это ипохондрией или предчувствием? Ведь поэт умер в двадцать четыре года! Весь его литературный век - девять лет.

При этом по популярности он не знал себе равных ни при жизни, ни после смерти. Главным героем своей лирики был он сам - и получилась повесть в стихах от имени молодого человека времён безвременья. Который очень чётко определился, что надо ненавидеть - но очень хотел бы любить...

Сколько лживых фраз, надуто-либеральных,

Сколько пёстрых партий, мелких вожаков,

Личных обличений, колкостей журнальных,

Маленьких торжеств и маленьких божков!

Сколько самолюбий глубоко задето,

Сколько уст клевещет, жалит и шипит -

И вокруг, как прежде, сумрак без просвета,

И как прежде жизнь и душит, и томит!

Властитель дум... у которого, однако, не стоит спрашивать, ЧТО ДЕЛАТЬ?

Спрашивали, но ответ был совершенно в духе Достоевского: начни с себя!

... отдайся всей душою

На служенье братьям, позабудь себя,

И иди вперёд, светя перед толпою

Поднимая павших, веря и любя!

Иллюзии "шестидесятничества", однако, развеялись - и поэт ужаснулся: вместо христианской утопии наступает "царство Ваала" - денежного мешка! В стихотворении "По следам Диогена" поэт вспоминает легенду о том, как мудрец Диоген днём с фонарём на базарной площади искал ЧЕЛОВЕКА:

И с улыбкой, исполненной злобы глухой,

С высоты своего пьедестала

Беспредельно царил над развратной толпой

Гордый призрак слепого Ваала.

Где же люди? Тоскующий взор не встречал

Ни любви бескорыстной, ни ласки;

Только стон над землей утомленной стоял,

Да с безумным весельем повсюду звучал

Дикий грохот вакхической пляски.

Где же жизнь? Неужели мы жизнью зовем

Этот мрак без лучей идеала?..

И ушел я поспешно с моим фонарем

Из мятежного царства Ваала...

Не было ли обусловлено трагическое мироощущение собственной судьбой? Отец будущего поэта покончил с собой в припадке безумия, через несколько лет умерла и мать - надорвалась тянуть двух детей. Брата и сестру забрали родственники (их разлучили), но и родственники были немногим состоятельнее. Всё, что смог предложить дядя - военное училище за казённый счёт. Что ж, выбора не было, но "стоит ли тратить время и силы на изучение науки убивать людей!"

Литературные интересы пробудились очень рано - печататься Надсон начал в пятнадцать лет. Стихи были встречены не просто благосклонно - заинтересованно. Маститые критики заметили, что юноша обращается как будто к каждому читателю лично, приглашая поразмыслить о том, что волнует его самого.

Надсон - кадет

И читатель - сверстник впервые обнаруживал, что и он тоже способен мыслить! И понимать другого, буквально влезая в его шкуру. Как вот в этом стихотворении - воспоминании о матери:

"...Трудно мне, детушки, трудно, любимые,

Давит злодейка нужда.

Мужа сегодня на денежки медные

Скрыли в могиле сырой;

Завтра с зарей, мои птенчики бедные,

Завтра пойду я с сумой.

Грудь истомили болезнь и страдание,

Силушки нет работать:

Страшно, родные, просить подаяния,

В холод под вьюгой стоять.

Страшно, родные, людского презрения,

Страшно насмешек людских.

Много любви и немого смирения

Надо, чтоб вытерпеть их.

Полно, не плачьте: быть может, и справимся,

Бог не оставит сирот.

Добрые люди помогут – оправимся"...

Но как ни мечтай о любви, как ни любуйся чьим бы то ни было самоотвержением, героизмом, никуда не уйти от вопроса: ЗАЧЕМ?

"Для чего и жертвы и страданья?

Для чего так поздно понял я,

Что в борьбе и смуте мирозданья

Цель одна - покой небытия?!"

Казалось бы, разочарование в христианском будущем должно отвратить и от христианского идеала? Но то самое ценное, что видит поэт в учении Христа - ЛЮБОВЬ, неотменимо. И пусть этого слова не произносили те, кто боролся, пусть даже методы и цели бойцов сомнительны - не должны забыться имена тех, кто точно знал, "как жить нельзя". Как Герцен. Вот какие стихи написал Надсон, посетив его могилу:

"...Ты в минувшие годы

Так долго, так гордо страдал!

Как колокол правды, добра и свободы,

С чужбины твой голос звучал.

Он совесть будил в нас, он звал на работу,

Он звал нас сплотиться тесней,

И был ненавистен насилью и гнету

Язык твоих смелых речей!"..

"Не говорите мне «он умер». Он живет!

Пусть жертвенник разбит – огонь еще пылает,

Пусть роза сорвана – она еще цветет,

Пусть арфа сломана – аккорд еще рыдает!"..

Первый же сборник, изданный в 1885 году, принёс автору Пушкинскую премию. Переиздавался 30 раз, и если первый тираж был 600 экземпляров, то последний (в начале 1930-х) - 10 000.

Но как же в наших литературных кругах не любили "неопределившихся"! Нет, или будь патриотом безо всякой критики, либо демократом - и тогда уж "иди - и гибни безупречно". И при всей читательской любви, Надсон так и не стал своим ни для одного литературного лагеря. Как это - лучшим русским поэтом считает Лермонтова, пытается подражать Некрасову, откровенен как никто, оплакивает одновременно Герцена и Достоевского...

А может, он - "паразит, представляющийся калекой, умирающим, чтобы прожить за счёт частной благотворительности?!" Такое предположение было высказано в одном из журналов... за несколько дней до смерти поэта. От чахотки.

"Дураки, дураки, дураки без числа,

Всех родов, величин и сортов,

Точно всех их судьба на заказ создала,

Взяв казенный подряд дураков.

Если б был бы я царь, я б построил им дом

И открыл в нем дурацкий музей,

Разместивши их всех по чинам за стеклом

В назиданье державе моей".

Это одно из последних стихотворений, прощание с читателями. Но кто ж примет его на свой счёт? Посмертная слава Надсона оказалась такой, о какой при жизни он и мечтать не мог! Она затмила, казалось, всех русских поэтов. ВСЕХ. Причём на десятилетия вперёд.

Уж если в самый расцвет Серебряного века Северянин восклицал:

Я сам себе боюсь признаться,/ Что я живу в такой стране,

Где четверть века центрит Надсон, / А я и Мирра - в стороне!

Тайна? Никакой тайны. Это "просто" способность поэта размышлять вслух, говорить с большой аудиторией, с целым поколением. Спустя ровно столетие такой же "тайной" станет Высоцкий. И тоже ведь коллеги анекдоты будут рассказывать:

"Евтушенко и Вознесенский спорили,кто из них лучший русский поэт второй половины двадцатого века. А оказалось - Высоцкий..."

И рассуждайте, кому не лень, о несовершенстве формы!

Есть у поэта ПОЗИЦИЯ, хоть гражданская, хоть этическая - он интересен тем, кто эту позицию разделяет.

"Как жаждал я - чего? Не нахожу названья,

Нечеловечески величественных дел.

Нечеловечески тяжёлого страданья.

Лишь не делить с толпой пустой её удел!

Но как же случилось, что поэт, САМЫЙ популярный на протяжении полувека (до 1930-х лет!) совершенно забыт?

А просто перестали печатать.

И не надо повторять крылатую фразу Мандельштама: "А Гомера печатали?!" При жизни - не печатали потому, что печатного станка ещё не было. Зато потом... В советское время - миллионными тиражами.

Так всё же согласимся, что знают тех, кого печатают. Показывают по телевизору. Пропагандируют.

"Как мало прожито - как много пережито!

Надежды светлые, и юность, и любовь...

И всё оплакано... осмеяно... забыто,

Погребено - и не воскреснет вновь!"