По поводу насмешливого взгляда - похоже, в этом и проблема, с точки зрения Сидоровича. Если Миледи говорит от первого лица, значит, она уже не предмет восторженного описания современников, а сама чем-то восторгается.
Насчет истории с матросами - надо сказать, что Сидоровича в комментах давно упрекали за вульгарность речей и поведения главной героини в этой сцене. А с моей точки зрения, психологически объяснимо.
В дополнение к прочим противоречиям, которые разбирались выше (Шарлотта добрая, но вынуждена вести себя, как злая) - Шарлотта также и гордая (сочетание искреннего великодушия с гордостью и даже вспыльчивостью - типичная черта героини французского романа, ср. Анжелика), но все детство была вынуждена изображать покорность, хитрить, мстить начальству из-под тишка, гнуть спину на монастырских грядках - чисто для того, чтобы быть высеченой не чаще раза в неделю, а не каждый день. И вот ей впервые в жизни удалось победить врагов открыто, "грубо, зримо". Добавьте к этому еще и пережитый страх - она умеет его скрывать, но вообще эти матросы ее везли в камеру пыток, и для Кэтти она сумела расписать перспективу испанских сапогов и прочее, значит и сама представляла цену вопроса.
Так что это она еще была достаточно умеренна, ограничив свое мщение несколькими непристойными выходками.
Если бы об этом услышал кто-нибудь другой, миледи не моргнула бы глазом. Плевать ей было на мнение обывателей о ее персоне. Но ведь Мадлен и Луизон другие. Вот и стало стыдно - что она была такой.
Но все же это была Миледи, и она и в этой ситуации не упустила случая для манипуляции, намекнув на прошлое и надавив на жалость Мадлен. Для Мадлен не характерны ни вульганости, ни насмешки над побежденными, хотя таковые были в активе, но Миледи она не осудила, и вообще быстро перешла к клятвам верности.